Фестиваль «Воронежская камерата» традиционно объединил исполнителей музыки со всего мира. Одним из ярких концертов стало выступление Воронежского академического симфонического оркестра под руководством французского дирижёра Николя Краузе. В интервью «TV Губернии» прославленный дирижёр-виртуоз рассказал о своей связи с Россией, любви к Чайковскому, впечатлениях от игры с воронежскими музыкантами.

На максимуме возможностей

— Николя, вы выступили с Воронежским академическим симфоническим оркестром после четырёх дней знакомства. Расскажите, как формировалась программа и проходила подготовка к концерту.

— Я сразу решил, что это будет вечер французской музыки. Взял произведения двух любимых композиторов — Клода Дебюсси и Мориса Равеля. В своё время они смогли открыть новые возможности музыки, наполнив её авангардизмом и одновременно лиризмом. «Знаменитое «Болеро» Равеля, «Послеполуденный отдых фавна» Дебюсси и его же рапсодия для кларнета с оркестром (солист – Андрей Михайловский) — в этом плане показательны. Программа довольно сложная, но воронежский оркестр, состоящий из музыкантов высокого уровня, успешно с ней справился.

— Вы впервые оказались в Воронеже. Как вам наш город?

— Город красивый — главный проспект и Театр кукол мне очень понравились. К сожалению, мало успел увидеть, потому что три дня был занят репетициями плюс генеральный прогон накануне выступления.

— Как приглашённый дирижёр вы выступаете со многими оркестрами мира. Как строится совместная работа, когда времени, как сейчас, в обрез?

— Это всегда для обеих сторон — сюрприз. Будь то Россия, Бразилия, Испания, Китай, самое главное — с первых шагов установить хороший контакт с оркестром и солистами. Важно прийти к общему ощущению ритма как в руках дирижёра, так и в игре музыкантов.

— Есть особенности в работе с российскими оркестрами?

— У российских инструменталистов очень хорошая техника. Знаете, во Франции иногда случается, что музыканты лучше играют во время репетиций, чем на концерте. Здесь, в России, всё наоборот. Во время репетиций могут случиться неожиданности, а на концерте действует какая-то магия. Все играют на максимуме своих возможностей.
Чисто по-человечески

— Вы впервые оказались в России в трёхлетнем возрасте. Как это произошло?

— Мой отец, журналист, работал в Москве. Там жила и наша семья. Но мне было совсем мало лет, я ходил в детский сад и, конечно, из этого времени ничего не помню. В 17-летнем возрасте я как молодой скрипач выиграл стипендию от министерства культуры Франции. Мне предложили выбрать, где бы я хотел продолжить обучение. И я сказал, что в России, известной на весь мир музыкальными традициями, великими скрипачами Давидом Ойстрахом, Леонидом Коганом. В 1991 году я поступил в Государственный музыкально-педагогический институт имени Гнесиных. Пять лет здесь учился. Каждый день по семь часов играл на скрипке. Это очень важный этап в моей биографии. Поэтому всё, что связано с Россией, мне интересно не только в плане музыки, но и чисто по-человечески.

— Что дало обучение в Гнесинке?

— Я очень удивлялся основательному подходу педагогов к работе с начинающими музыкантами. Помню, как мы должны были сыграть струнный квартет, и почтенный профессор занимался с нами по четыре часа. Во Франции такое невозможно. Я рад, что у меня есть такой опыт, есть багаж знаний, полученный от музыкантов высочайшего уровня.

— Значит, изначально вы — профессиональный скрипач. А как решили стать дирижёром?

— Я был концертмейстером в оркестре, и как-то меня попросили на пять минут заменить дирижёра. Я оказался за дирижёрским пультом и вдруг испытал новые для меня чувства. По-другому зазвучала музыка, другим было моё самоощущение. Я понял, что уже не хочу играть на скрипке и пошёл в дирижёрскую школу. Вот уже 20 лет работаю дирижёром. Это совсем другая психология, другой мир.

Искренний интерес

— На сцене вы достаточно импульсивны и даже порой похожи не на дирижёра, а на хореографа. Вам не мешает собственная подвижность?

— Наоборот, именно в ней моя уверенность. Считаю, что для сцены подобный стиль очень подходит, к тому же это очень нравится публике. Думаю, что такая эмоциональность мне помогает доносить до зрителей музыкальную мысль, поэтому ничего менять не буду.

— А вы, стоя спиной к залу, чувствуете настроение публики?

— Да, оно передаётся. Пустой зал или полный зал с большим количеством людей, которые внимательно слушают, — разница ощутимая.

— Какие из русских композиторов вам близки?

— Русскую музыку я обожаю даже больше, чем французскую. Любимый композитор — Петр Ильич Чайковский. В прошлом году у меня была возможность дирижировать концертом в большом зале Московской консерватории. В репертуаре — произведения Чайковского. Я об этом мог только мечтать!

— Отличается ли публика во Франции и в России?

— У нас концерты классической музыки посещают в основном пожилые люди. Здесь мне было приятно видеть в зале много молодёжи, публики среднего возраста. Во Франции люди часто ходят на концерты, чтобы просто провести время, познакомиться. Здесь я вижу искренний интерес зрителей к тому, что происходит на сцене.

— У вас есть потребность слушать современную музыку? Что часто звучит в ваших наушниках?

— С современной музыкой меня пытается знакомить сын. Не всё я приемлю. Рэп вряд ли стану слушать. Но кое-что мне нравится, а ближе всего по настроению джаз.

ДОСЬЕ «TV Губрении»

Николя Краузе регулярно выступает в качестве приглашённого дирижёра с Оркестром филармонии Монте-Карло, Оркестром оперы Монпелье Лангедок-Руссильон, Национальным оркестром Франции, работает с Венским камерным оркестром Концерт-Ферайн (Австрия), Симфоническим оркестром Арена ди Верона (Италия), Оркестром Sinfonica Siciliana (Палермо, Италия), а также государственными оркестрами Польши, Венгрии, Румынии, Южной Кореи.