Владимир Полонский — полковник в отставке, военный лётчик первого класса, человек, чья жизнь была отмечена не только выдающимися карьерными достижениями, но и ратными подвигами на поле боя. Во время войны в Афганистане за проявленные мужество и храбрость он был удостоен двух орденов Красного Знамени.

Владимир Николаевич — невероятно обаятельный и добродушный человек. В нём сложно угадать боевого офицера, который командовал эскадрильями вертолётов и самолётов и с честью выполнял поставленные задачи. Этот образ совсем не вяжется с его миролюбивым, на первый взгляд, характером. Но это только на первый взгляд. 

— Владимир Николаевич, как вы попали в Афганистан? Какова была ваша первая реакция на это назначение?

— Никакой особенной реакции не было. Это ведь было моей профессией — защищать интересы Родины, и эту миссию с гордостью несли и несут сегодня на своих плечах тысячи настоящих мужчин. Но мы тогда не задумывались о таких высоких понятиях – просто выполняли свою работу.

— Расскажите, за что получили ваш первый боевой орден.

— Душманы (в переводе с арабского — враги — прим. ред.) взорвали ГЭС под Кабулом и половину города обесточили. Командующий 40-й армией поставил задачу – деблокировать ГЭС, освободить её и наладить подачу электроэнергии.

Я тогда командовал вертолётной эскадрильей, и мы должны были высадить тактический воздушный десант, взять в окружение ГЭС, уничтожить или вытеснить оттуда боевиков и обеспечить работу электростанции. Пока мы выполняли задачу, «духи» начали взрывать линию электропередач, чтобы мы не смогли летать. Пришлось высаживать дополнительную роту.

Мы летали тогда на вертолётах Ми-8. Удачно высадили десантно-штурмовой батальон, выдавили душманов, кого-то из них взяли в плен, обеспечили боевые действия батальона. А потом организовали охрану ГЭС и вернули батальон в исходный район десантирования. Эскадрилья потерь не понесла – только несколько раненых в батальоне.

— А что было сложного в этом задании?

— Полёты в горах зимой – это непросто. Летать и сажать вертолёт часто приходилось вслепую. Ты садишься и тебя практически накрывает снегом. Держишь машину на одних приборах — борттехник лежит на полу, смотрит, коснулась ли она земли колёсами или нет, чтобы никуда не завалиться. Правый лётчик следит за землёй, ищет, за что бы уцепиться. А я держал авиагоризонт, чтобы не зацепиться лопастями. А в это время по вертолёту стреляют из пулемётов, иногда прилетали и ракеты.

Каждый из нас тогда понимал, что настоящая сила заключается не в физическом мужестве, а в способности брать на себя ответственность за других, ставить интересы Родины выше личных.

— Сколько было летательных аппаратов в вашем подчинении?

— У меня было 36 экипажей, 24 вертолета: десять десантно-транспортных, четыре литерных, два «фотоаппарата», два санитарных вертолёта, четыре радиотехнической разведки и два ВзПУ (воздушный пункт управления).

— А при каких обстоятельствах второй орден Красного знамени получили?

— Десантно-штурмовая бригада афганцев тогда попала в окружение под Кандагаром. Началось её уничтожение. Там было много наших советников. Приняли решение вывезти эту бригаду из окружения. Меня по тревоге подняли из Кабула и перебазировали в Гардез. Там я поднял на вертолётах 650 человек и высадил их на место операции.

Мы летели большим отрядом — около 20 вертолётов Ми-24, ещё сверху восемь самолётов Су-25 с бомбами и ракетами.

Когда подлетали к Кандагару, впереди пара вертолётов пошла в разведку. Они сели на площадку и стали докладывать, что ветра нет, но пыль стоит такая, что вытянутую руку не видно. Как сажать 20 единиц техники в таких условиях? По очереди не получится. И тогда я принял решение приземлять вертолёты одновременно. Все рассредоточились по пустыни. Стали садиться. Всех накрыло песком. Я со своим экипажем сел и жду, кто убился. Тишина. Все живы. Слава богу.

Борттехник выпустил десантников, они веером разлеглись возле вертолёта. А мы также одновременно взлетели и потом занимались обеспечением выполнения их задачи: привозили боеприпасы, продовольствие, вывозили раненых, обеспечивали огневую поддержку, бомбоштурмовые удары. А когда задачу выполнили, то вернули всю бригаду в Гардез. Операция прошла удачно – без потерь.

Я тогда был командиром авиационной эскадрильи, непосредственно возглавлял боевые порядки. Мне было 34 года.

— Как долго длился ваш «афганский сезон»?

— Я провёл там год и два месяца, похудел на 12 килограммов. Потому что каждый день – как неделя по силе напряжения. Особенно тяжело было в первые месяцы. И мы же безо всяких документов летали — один жетон с номером 44-39-86.

— Как вы оказались в Воронеже?

— Сюда мы с женой переехали в 2023 году. Это, кстати, моё 14-е место жительства. Я жил в Казахстане, Пензенской и Саратовской областях, в Германии, Могоче, Чите, Улан-Удэ, Ейске. А родом я сам из Белоруссии.

— Что для вас патриотизм? Какими словами вы бы описали это чувство?

— Истинный патриотизм — это не просто слова, это действия и поступки, которые определяют нашу идентичность. Каждый мужчина, вставая на защиту своей страны, становится частью великой истории. Он вписывает своё имя в летопись, где герои не просто сражаются с врагами, но и борются за будущее своих детей, за мир и благополучие на родной земле.

ДОСЬЕ

За лётную карьеру Владимир Полонский освоил несколько типов вертолётов – Ми-4, Ми-8, Ми-24, имеет налёт больше 5000 часов. В Афганистане выполнил лично 403 боевых вылета, налетал 480 часов.

ВОСПОМИНАНИЯ

«Если рядом вертолёт, значит десантники под защитой»

Заместитель председателя Воронежского областного отделения «Союза десантников», подполковник ВДВ в отставке, участник боевых действий в Афганистане и на Северном Кавказе Александр АВЕТИСОВ:

— Вертолётчиков я называю кудесниками. Можете себе представить манёвр, когда с высоты 4000 метров вертолёт «камнем» падает вниз до 200 метров? Глаза вылезают из орбит, зубы ломит, перепад давления невероятный. А для них это обычное дело – уходить и уводить боевую машину от ракетной опасности.

В горах они умудрялись зацепиться одним колесом за скалу, чтобы забрать раненых или выгрузить боеприпасы. Потом вертолёт ложился на бок и резко уходил в пропасть. Было ощущение, что пилоты погибли. А потом смотрим, а они метрах в 500 каким-то образом выходят из крутого виража…

Приходилось сидеть в отсеке для пассажиров под обстрелом, когда корпус вертолёта больше напоминал решето. Летишь и вспоминаешь всех святых, надеясь, что они помогут тебе выжить. А вертолётчики в такие моменты ещё умудрялись управлять боевой машиной, раз за разом уходить, возвращаться живыми и вытаскивать людей из пекла.

В общем, для десантников вертолётчики – самые близкие, самые смелые, самые надёжные боевые товарищи. Мы всегда знали, что если рядом вертолёт, значит мы под защитой.