Театральная программа девятого Платоновского фестиваля открылась спектаклем «Братья и сестры» в постановке Малого драматического театра — театра Европы. В 2015 году известный режиссер и худрук театра Лев Додин создал вторую редакцию этой легендарной постановки 1985 года в новом, молодежном составе. Спектакль о жителях деревни Пекашино в военные и первые послевоенные годы имеет необычный формат: он состоит из двух частей, каждая из которых длится 3 часа, – таким образом, зрители проводят в театре целый вечер. Два премьерных для Воронежа показа прошли с аншлагом. Как признавались многие зрители — весь спектакль смотрелся на одном дыхании.

Перед началом гастролей в столице Черноземья с воронежскими журналистами встретился Лев Додин. Он рассказал о том, почему «Братья и сестры» стал одним из самых любимых в МДТ спектаклем, его судьбе, возможной экранизации, а также о Платоновского фестивале.

— «Братья и сестры» — один из наших любимых спектаклей. В новой версии занято молодое поколение артистов. Нам важно играть его в России, потому что эта история, которую плохо знают. С одной стороны ее сознательно перевирают, с другой — не хотят знать. Когда у меня спросили, что бы я хотел показать на Платоновском фестивале, я без колебаний назвал «Братья и сёстры», хотя у нас есть и более новые премьеры. Но мне кажется, сегодня этот спектакль важен.

— Про роль таких фестивалей, как Платоновский. Если бы не Платоновфест, какова вероятность, что вы с театром приехали бы в Воронеж?

— Я думаю, что слабая вероятность. Считаю, что это замечательное явление – Платоновский фестиваль. Подобных в России немного. Это фестиваль всероссийского, европейского масштаба и о нём знают в Европе, а теперь, я смотрю по афише, и на других континентах. И благодаря ему и Воронеж узнает то, что никогда бы не узнал. 6 лет назад мы привозили на ваш фестиваль «Жизнь и судьбу», это тоже непростой спектакль. Было интересно за публикой в зале наблюдать. Потом мы общались со многими воронежцами. Воронеж — замечательный город и новый на театрально-художественной карте. Очень опасно, если это потеряется, будет жалко. А потерять всегда легко, приобрести трудно.

Если получится сделать «Карамазовых», то привезем к вам и этот спектакль. Я смотрю на Воронеж сейчас и думаю: неужели это тот город, в который был сослан Мандельштам, в котором он голодал и писал, что это самое ужасное место? 

— Как вам удалось создать в «Братьях и сестрах» такое действо, которое называют реальной жизнью?

— Ну надеюсь, что это все-таки больше театр, потому что такая жизнь уже была и нам такой больше не надо, хотя есть схожести. Сегодня очень много говорят об иммерсивном театре, театре якобы погружения и контакта зрителя с тем, что происходит на сцене. Мне кажется, что подлинный театр с момента своего рождения всегда был иммерсивным, только там не заставляли зрителей говорить с артистами. Говорить важно со зрителем, это нужно делать душевно, интеллектуально, чтобы он был погружен. А чтобы он был погружен, должен быть погружен и сам артист. Это самое интересное в театре, и это определяет меру художественности, меру подлинной театральности независимо от того трагедия это или комедия. Очень смешно, очень страшно, очень грустно. К сожалению, мне кажется, что сегодня с погруженностью, как и в жизни, так и на сцене, очень неважно обстоят дела. Мы так торопимся, так все быстро узнается и забывается, что мне кажется – театр то немногое место, где зрителю можно дать возможность погрузиться. Причем, погрузиться не в чужую жизнь, а погрузиться с помощью чужой жизни в свою, потому что зритель когда погружается, испытывает какие-то чувства, а театр создан для того, чтобы вызывать чувства.

— Было бы вам интересно заняться экранизацией «Братьев и сестёр»?

— Был когда-то такой момент, но потом стало понятно, что та версия, которую мы сделаем, не окажется на советских экранах. А теперь я думаю, не оказалась бы на российских, потому что мы пытаемся рассказывать максимально правдиво. А сейчас в фильмах все рассказывается максимально неправдиво.

— Почему вы считаете, что именно сейчас снова «Братья и сестры» очень важны?

— Потому что сейчас момент, который мы переживаем, очень важный, это по-своему драматический и даже трагический виток нашей истории. Явно новый виток истории. На этом витке мы делаем вид, что не знаем или действительно не знаем свою историю предыдущую, поэтому на этом витке может произойти очень много катастроф. Вот говорят: «Не такая уж великая история в 1945-1949 годах». Но это мощные моменты, одни из узловых моментов истории России.

— Спектакль «Братья и сестры» через 30 лет второе рождение получил. Еще через 30 лет будет ли он по-прежнему актуален?

— Ну если я буду жив, то конечно. Все мы, играя какие-то наши спектакли, порой думаем: «Как хорошо, чтобы они перестали быть актуальными». И вот что-то никак не дожить до этого момента.