Дорогие читатели! Интернет-канал «TV Губерния» и старейшая воронежская газета «Коммуна» продолжают совместную рубрику «Исторический маршрут». Её ведущий, известный воронежский врач-офтальмолог Роман Авдеев, является автором книги «Воронежская область путешествий». По материалам этой своеобразной энциклопедии написаны истории нашей рубрики.

В прошлый раз мы знакомили читателей с историей Калачеевского района. Сегодня мы предлагаем вам совершить небольшое путешествие в Каменский район. Вы узнаете, чем самородок с хутора покорил Академию художеств. Также мы расскажем, с какими жертвами жители Каменского района строили «дорогу на крови», и как слесарь из Каменки стал выдающимся конструктором.

Проголосуйте за понравившуюся историю, и набравшая наибольшее количество голосов легенда попадёт на страницы газеты «Коммуна».

Чем самородок с хутора покорил Академию художеств

Митрофан Фёдоров родился в семье сельского священника в слободе Ситниково (сейчас это хутор Каменского района). Детство мальчика было тяжёлым: отец умер рано, а у матери на руках осталось восемь детей, младшему из которых едва исполнился год. Выбора у ребят не было – все они получили образование по линии духовенства. Впрочем, воспитанные в традициях православия, они и не противились своей участи. А вот у Митрофана уже в духовной семинарии проявился интерес к живописи. В выпускном классе он познакомился с воронежским художником Львом Соловьёвым. Его Митрофан считал другом и наставником до конца жизни.

– Он вывел меня на улицу, показал на небо и сказал: «Вот звезда зажглась. Все великие художники учились у природы. Не откладывая, сегодня берись за дело, верь в свои силы и разум», – писал Фёдоров о своём учителе.

Митрофан не принял сан. По его словам, пойти в иереи помешала совесть, которая ещё не погибла. Пришлось учительствовать в сельской школе целых четыре года, но каждую свободную минуту Фёдоров уделял живописи и грезил об Императорской Академии художеств. В 1894 году он с блеском поступил в Академию. Для мальчика, у которого за плечами только бесплатная школа рисования, это был оглушительный успех. Его экзаменационные работы признали незаурядными и даже отметили в газетах. Митрофан учился у Ильи Репина (живопись) и Василия Матэ (гравюра по дереву и на меди).

После окончания Академии художеств стажировался в Италии и Германии. Потом Фёдоров приехал в Харьков, где жил и работал около 30 лет. Женился он в 29 лет на юной Ольге Колбасиной. 18-летняя невеста из состоятельной семьи была воспитана совсем на других идеалах. Убежденная атеистка с либеральными взглядами вряд ли могла ужиться с Митрофаном, для которого верность политическим идеалам не была выше человечности. Тем не менее, в семье родилось трое детей: сын и дочки-близняшки. Волевая Ольга вскоре нашла себе более подходящую партию – главу эсеров Виктора Чернова. Пара вскоре эмигрировала в Италию. Своих детей Митрофан Фёдоров больше не увидел, а его внуки, только будучи взрослыми, узнали, кто их настоящий дедушка.

А главной любовью Митрофана стала оперная певица Зинаида Синякова. Он женился на ней в 68 лет и наконец обрёл счастье, которое разрушила война. Зинаида погибла в блокадном Ленинграде осенью 1941 года. Из квартиры Фёдорова вынесли все картины и украли продуктовые карточки. Митрофан пережил жену на месяц: он умер от голода.

Но его наследие осталось. Полотна Фёдорова ценят коллекционеры, готовые отдать за картины любые деньги. Его работы (в том числе «Юродивая», «Опричники зимним утром», «Крестьянка», «Тишина», «Богоматерь с младенцем») хранятся в художественных музеях Санкт-Петербурга, Киева, Харькова, Ульяновска и Воронежа.

Как жители Каменского района строили «дорогу на крови»

Лето 1942 года фашисты уже захватили часть Воронежской области и продолжали мощное наступление сразу по нескольким направлениям. Одно из них – на Сталинград. Для немцев стратегически важной была дорога Харьков – Ростов. Мешали на неё выйти только непокорённые Лиски, где защитники города держали оборону 196 дней и ночей.

Чтобы хоть как-то исправить ситуацию, немецкое командование решило построить дорогу в обход Лисок – 32-километровую железнодорожную ветку Гнилое – Евдаково. Фашисты подошли к строительству с немецкой педантичностью: на выбранном для дороги участке создали 17 концлагерей, в которых, по разным оценкам, содержалось от 35 до 70 тысяч военнопленных. Пленные солдаты и офицеры стали главной рабочей силой. Но на стройке работали и мирные жители: старики, женщины, подростки. Людей сгоняли на работу под автоматами. За тем, чтобы стройка не прекращалась ни на минуту, следили не только немцы, но и итальянцы, мадьяры и даже предатели из числа славян.

Дорогу прокладывали в тяжелейших условиях, на местности, где овраги сменяются болотистыми солончаками и меловыми буграми.  Работать заставляли по 16-18 часов в сутки, а за опоздание местным жителям полагался холодный карцер, из которого колхозники выходили на очередную 18-часовую смену. Пленных кормили полусырой кашей из проса и баландой, иногда варили протухшую конину. Лагерный врач Штейнбах утверждал, что «для русских собак это вполне пригодное мясо».

Ежедневно от болезней, истощения и непосильной работы умирали по несколько десятков человек. Но 32 километра от острогожского села Гнилое до Евдаково были проложены всего за три месяца – в ноябре 1942 года одноколейка, выстроенная в буквальном смысле на человеческих костях, была торжественно «сдана в эксплуатацию». Сами немцы то ли в шутку, то ли для издёвки называли эту железнодорожную линию «дорогой Берлин – Ростов» или «берлинской дорогой», а в народе её прозвали «берлинкой».

Сегодня большинство тех, кто расстался с жизнью на кровавой стройке, всё еще безвестно лежат под землёй. В 2010 году отряды добровольцев приехали, чтобы откопать останки погибших, но опознать смогли немногих. Несколько лет назад ученики Каменской средней школы №2 поставили на окраине села Петренково памятный знак, надпись на котором гласит: «Не забывайте нас… Советским военнопленным, гражданам СССР, замученным в концентрационных лагерях»

Оружейник-самоучка из Каменки придумал ружье, ставшее легендой

Старший сын в многодетной семье, голодное послевоенное время в маленьком поселке Каменка Воронежской области. Судьба не была щедра к будущему знаменитому оружейнику и изобретателю Николаю Ивановичу Коровякову: ему рано пришлось повзрослеть, бросить школу, пойти учиться в техникум и работать на местном заводе слесарем, чтобы приносить домой хоть какие-то деньги. Но уже тогда учителя выделяли работы Коли – трудные задачи он обязательно решал своим, отличным от учебника, способом.

Наставники на производстве, присмотревшись, стали доверять ему сложные механизмы – к любой «железяке» Николай умел найти подход, заставить работать и между делом ещё и улучшить. Доучиться в техникуме ему не дали – призвали в армию. Но именно служба в армии стала для Николая Коровякова путёвкой в жизнь. Служить его распределили в механические мастерские, где приспособления, которые он придумывал, чтобы упростить ремонт оружия, заметили довольно быстро.

К оружейнику-самоучке порекомендовали присмотреться специалистам Тульского оружейного завода. Те оценили – и после демобилизации Николаю предложили устроиться на завод, а образование получать заочно. Буквально через три месяца молодой специалист пришел с предложениями по производству принципиального нового охотничьего ружья – бокфлинта. Так начинается история знаменитого двуствольного ружья, советской классики, о которой мечтали почти все охотники – ТОЗ-34. Конечно, не всё было так гладко. Например, когда один из чертежей Николая Ивановича забраковали, он вырезал действующую модель из куска мыла в масштабе 1:1, продемонстрировав таким образом работоспособность изобретения и убедил коллег в своей правоте. 

За разработку новой модели отечественного охотничьего ружья, все участники проекта – Н.И. Коровяков, С.С. Ферапонтов, В.П. Очнев и В.А. Парамонов – были удостоены высшей награды оружейников – премии имени С.И. Мосина. На международной ярмарке в Лейпциге в 1965 году ТОЗ-34 также получило золотую медаль.

Возглавив конструкторское бюро по охотничьему оружию на Тульском заводе, Николай Иванович продолжал модернизировать и совершенствовать своё творение. Но со временем ему стало тесно в привычных рамках конструкторского бюро. И сначала он уходит с завода разрабатывать оружие для космонавтов – правда, револьвер «Марс» существует в единственном экземпляре, в качестве экспоната в музее. Затем его увлекают идеи разработать принципиально новую физическую картину мира, изучить четвертое измерение и антигравитацию. Для таких учёных создаются специальные лаборатории в НИИ, но наступили 90-е и любые идеи, кроме немедленно обогащения, перестали пользоваться спросом.

Николай Иванович переехал в Москву, работал конструктором-консультантом в Болгарии и продолжал, несмотря на публичное осуждение научного сообщества, развивать теории своего, отличного от учебников физики, видения мира. Его работы отвергали как лженаучные.

Николая Ивановича Коровякова не стало в 2004 году – ему было 67 лет. Похоронили его в «оружейной столице» России, городе, которому он отдал большую часть жизни, – Туле.