Эльза Перова родилась в украинском городке Белая Церковь – туда, на западные границы СССР, с Дальнего Востока перебросили авиаполк, где служил отец. В семье молодого офицера авиации Ильи Бухонова уже был сын Станислав, в 1937-м появилась Эльза, в 1939-м – Владимир, а за год до войны — Галочка.

Беда не приходит одна

В начале июня 1941-го с младшим сыном случилось несчастье: он получил серьёзную травму позвоночника и был госпитализирован в киевскую больницу. А через две недели наступил чёрный день, навсегда вошедший в историю, – 22 июня.

– Ночью, ещё было темно, мы проснулись от страшного гула. Выглянули в окно – армада самолётов, туча чёрная! Стали бомбить аэродром: земля дрожит, сыплются стекла, дом ходуном. От аэродрома одни ямы остались; разом уничтожили все базирующиеся в части самолёты. Тот гул до сих пор в ушах стоит.

Всей семьёй поехали в Киев забирать Вовку, но госпиталь уже эвакуировали в Днепропетровск. Помчали домой – собираться, спешно эвакуироваться.

Куда ехать, толком никто не знал. Всех отправляли на восток, а там — кто где остановится. Отец проводил на вокзал, написал на бумажке воронежский адрес – там жили его мама и две сестры.

Вещей – плетёная корзинка, сумочка с документами и пелёнки для малышки. Много ли возьмёшь, когда на руках трое детей?

Столыпинские вагоны заполнены под завязку, устроились на крытой платформе с грузом. Ночью состав остановила проверка.

– «Вы что здесь?» – спрашивает офицер. – «А нам места не хватило». Повёл в купейный вагон. «Уплотняйтесь, – говорит, – сейчас семью к вам посадим». Никто не шелохнулся. Место нашлось, лишь когда он достал пистолет.

Подальше от войны

В Воронеже, в военном городке на Чапаева, прожили год. К лету 1942-го в небе всё чаще появлялась вражеская авиация: немцы делали облёты, изучали, где что расположено. Летали так низко, что можно было разглядеть лица пилотов.

Было понятно: немец вот-вот войдёт в Воронеж. Бабушка предложила переждать в деревне, но мама твёрдо решила уезжать.

Жара, июль – с тяжёлой кишечной инфекцией в больницу забрали Галочку. В день отъезда мама засобиралась за ней, но живой дочь уже не увидела. В тот же день похоронили девочку на Коминтерновском кладбище и поехали покупать всё в дорогу – как раз получили от отца денежный аттестат: довольствие, которое военнослужащие для обналичивания отправляли семье.

Здание банка находилось напротив «Пролетария», внизу – магазин «Детский мир».

– Я прилипла к витрине с игрушками. Увидела куклу и разрыдалась: купи! Балда пятилетняя – тут немец вовсю летает, а мне подавай куклу. Дошли до трамвайной остановки – трамваи ходили от вокзала по проспекту Революции до Краснознаменной – а я всё реву. Мимо идёт военный: «Что такое?» – «Да куклу хочет, а нам уезжать!», – говорит мама. Он берёт меня за руку и назад в магазин – купил! Всю войну, до 50-х годов эта кукла с нами каталась.

Поезд на восток

Долго ехали, через Волгу. В Саратове остановка – народ выскочил воды набрать, купить поесть на рыночке привокзальном. Вышла и мама. А тут налёт! Весь состав разбомбили, чудом один вагон уцелел.

– Стас побежал маму искать, а я сидела одна, ревела. До самой темноты, только потом мама вернулась.

Доехали до казахского Аральска. Городок хороший, чистенький, помимо казахов здесь жило много высланных, раскулаченных, построивших себе отличные дома. В Аральске Эльза с мамой и братом оставались до конца войны. Станислав пошёл учиться в казахскую школу, Эльза сидела дома – одежды и обуви не было.

К 1943 году в войне наметился перелом, приходили сообщения об освобождении городов, в январе освободили Воронеж. Люди потянулись домой…

– А нам и некуда было. Ждали папу. И брата Володю забрать нужно было.

Радиоточка в доме работала постоянно. Осенью 1943-го Эльза услышала: освободили Днепропетровск, в одном из подвалов города нашли детей.

– По радио передали, что их отправили на излечение в Теберду – я хорошо запомнила это слово. Из тридцати трёх выжили только восемь. Спасибо воспитательнице: выходила, собирала после немцев очистки и объедки, кормила. Детям сказали лежать, они и лежали. Говорить не умели, только в туалет научились проситься. Брат остался живой! Но забрать его папа смог только через пять лет…

Демобилизовали Илью Бухонова лишь в ноябре победного 45-го. Он успел ещё с японцами повоевать в Курильской десантной операции. За семьёй в Казахстан приехал в декабре.

Домой в Воронеж

В канун нового 1946 года двинулись на Воронеж. Здесь поначалу поселились на ул. Митрофановская Ограда – сейчас там главный корпус ВГУ, а до войны был мужской монастырь, его разбомбили.

Илья Бухонов хотел устроиться военным заказчиком на авиазавод – как лётчик, он отлично знал всю матчасть. Но по партийной разнарядке его отправили служить в трудовой колонии. И семья переехали на ул. Героев Стратосферы, 10 (теперь дом № 13) – целый подъезд там заселяли работники ИТК.

Сама ИТК № 8 располагалась на нынешней территории авиационного техникума. Площадь огромная! Осуждённые делали всё: во время войны работали на станках, помогали фронту. После войны — везде понемногу, в том числе восстанавливали авиационный завод.

Были среди них и расконвоированные – они имели право перемещаться свободно, но ночевать обязаны были в колонии, вечером приходили отмечаться. Одного из них, Ивана Баркалова, Илья Бухонов попросил помочь детям с немецким.

– Благодаря этому я немецкий знаю лучше английского, который учила в школе!

Поднявшийся из руин

В первый класс Эльза пошла в 1946 году – ей уже исполнилось девять. Школа № 15 была женской, мальчики учились в школе № 3 на Гвардейской.

В 1948 году привезли Вовку. Он был в корсете, в свои девять лет даже не ходил, за ним требовался уход. Мама с ним занималась: за год сын научился и ходить, и разговаривать, в 10 лет пошёл в первый класс.

Послевоенный Воронеж лежал в руинах, на правом берегу ни одного целого дома. Постепенно город строился заново. Эльзу с подружками отпускали на правый берег покупать всё для школы – перья, чернила, чернильницу, карандаши, тетради, учебники. Через Чернавский мост ходили пешком.

– Помню большой фонтан в Кольцовском сквере: в середине лягушка, вокруг пионеры. На Плехановской, где сейчас мэрия, уцелел угловой дом с мозаикой – на ней Петр Первый и корабли. Жаль, что до нашего времени не сохранилась…

Трамвайная ветка была одна, по ней ходил трамвай № 6. Потом сделали вторую линию, и уже несколько трамваев пустили, с прицепами. По проспекту Революции до вокзала ездили на «девятке».

В разрухе находилось и Левобережье. В районе авиазавода, где жила семья Эльзы, целыми оставались несколько заводских цехов, ремесленное училище, в котором готовили кадры для завода (оно есть и сейчас), и авиационный техникум в одном из нынешних заводских корпусов. На Ленинградскую, 33, где была ИТК, техникум перевели только в 70-е годы.

Разбором завалов занимались и большие, и маленькие. Дети делали много: расчищали заваленные мусором сквер и стадион у ДК Ленина. Когда привезли гравий, помогали распределять его, чтобы делать дорожки. Сажали деревья – за стадионом, по Ленинградской, на Героев Стратосферы: у дома № 16 они растут до сих пор.

Сложности были с водой: помыться — большая проблема. Единственная на всю округу колонка находилась в начале ул. Циолковского, воду оттуда носили вёдрами. Весной 1946-го, едва потеплело и река Воронеж после разлива вошла в берега, в надежде отмыть с себя грязь люди потянулись на речку.

– В районе Чернавского моста ещё можно было как-то спуститься к воде, а с нашей стороны по лугу ходить запрещалось – повсюду зияли воронки от бомб и снарядов, а на деревянных дощечках значилось: «Сибирская язва». Тогда ещё всплывало большое количество трупов, ужасный запах стоял до 50-х годов.

Неразорвавшихся боеприпасов осталось море. У мальчишек они вызывали безудержный интерес, который не раз оборачивался трагедиями.

– Из снарядов и патронов ребята вытряхивали порох, поджигали – такие взрывы устраивали! Однокласснику Саше Дронову в Шиловском лесу оторвало руку. И брат моей подруги Вали Астафьевой так инвалидом остался: в 4 классе мы с ней шли мимо стадиона со школы. Смотрим – на земле красивая серебристая штучка. Валя подняла: «Славке отдам». Славка сразу же начал этой штучкой об столб лупить. Половины правой руки как не бывало.

Взрослая жизнь

В 1956 году для Эльзы прозвенел последний звонок. Повезла документы в пединститут, но передумала, поступила в техническое училище № 3, ближе к дому. Решение было твёрдым – пойти на завод.

Научившись работать на всех станках – револьверном, сверлильном, фрезерном, она получила специальность токаря-нормировщика, и в октябре 1958-го начала трудовой путь.

Заводские разрушения к тому времени во многом восстановили, поставили крыши, но в цехах стоял дикий холод. Завод работал 24 часа в сутки – в три смены.

Через два года её, цехового комсорга, вместе с другими комсомольцами хозспособом отправили строить «комсомольский» дом № 24/2 по ул. Героев Стратосферы – построили ударно, за год.

Как и для многих воронежцев, авиазавод красной нитью прошёл через всю судьбу Эльзы Ильиничны – до самого 2025 года она оставалась душой и сердцем Совета ветеранов предприятия.