Уже несколько лет московская книжная ярмарка Non/fiction проводится дважды в год: в разгар весны и в начале зимы. Главной её идеей остаётся объединение художественной литературы (fiction) и произведений остальных жанров (non-fiction). Из телеграм-канала ярмарки узнаём, что в конце 2025 года та собрала в Гостином дворе неподалёку от Красной площади около 400 издательств. Причём не только из Москвы и Санкт-Петербурга, но и из Казани, Ижевска, Грозного, Екатеринбурга, Архангельска.

Не обошлось, увы, без потерь и скандалов. Как и в апреле, организаторы без объяснения причин отказали в участии одному из лучших российских издательств Individuum. Другие к подобным решениям уже готовы и создают альтернативные площадки, где в течение двух или трёх дней можно было бы приобрести книжные новинки. В столице осенью прошли, пусть и в более «камерном» формате, несколько подобных мероприятий.  Тот же Individuum весной инициировал собственную мини-ярмарку с лекциями, а в дни декабрьского Non/fiction представил свои новинки на фестивале «Параллельно», организованном одним из столичных книжных магазинов.

Наверное, программа Non/fiction когда-нибудь вернётся к прежнему уровню разнообразия. Однако и в 2025-м здесь можно было отыскать интересные книги, в которых говорилось и о сегодняшнем дне, и об уроках прошлого. Несколько из них заинтересовали корреспондента TV Губернии.

100 ужасов Станислава Зельвенского («Подписные издания») 18+

Для известного кинокритика конец года оказался весьма плодотворен. Не так давно вышел двухтомник «Алфавит Зельвенского» (18+), который издатели характеризуют как «энциклопедию кинематографа XXI века». Почти одновременно в продаже появилась не менее внушительно выглядящая книга. Тоже некоторым образом «энциклопедия». Это признание в любви жанру «фильм ужасов» и попытка разобраться, почему он так популярен. Список кинокартин, вдохновивших критика на много букв, довольно-таки пёстр. Станислав Зельвенский, к счастью, не стал ограничиваться осмыслением «испытанной временем классики» вроде лучшей из частей «Кошмара на улице Вязов» или (несколько неожиданно) «Битлджуса» и «Молчания ягнят».

При этом, заранее предупреждает автор, в книге нет, к примеру, «Психо» и «Сияния», «Техасской резни бензопилой» и «Чужого», «Кабинета доктора Калигари» и «Уродцев», «Кэрри» и «Изгоняющего дьявола». Зато попали в неё рассказы о фильмах, оставшихся, казалось бы, в своём времени. «Любой волюнтаристский список, высеченный в мраморе, выглядит нелепо», – признаётся автор. Ещё через пару строк признаётся, что не считает себя экспертом по хоррору, а его интерес к жанру «сугубо любительский». Тем интереснее. Для критика работа над книгой была попыткой «заглянуть, расплющив нос о стекло, в этот волшебный мир, где с чердака доносится хохот, из подвала – бряцание цепей, по стене течёт кровь и никогда не видать солнечного луча».

А мы теперь можем изучить разные нюансы этого жуткого, но завораживающего мира.

Святослав Иванов. Случайности в истории культуры (АСТ) 12+

Фёдор Достоевский, проигравшись в рулетку и находясь в тяжёлом финансовом положении, подписывает кабальный контракт с издателем: он должен за месяц написать роман. Друзья советуют нанять стенографистку, чтобы ускорить работу. Ей 20 лет, зовут Анна. Роман будет дописан, а девушка станет женой автора. Несколько музыкантов едут на машине записывать пластинку, но перевозимый на крыше усилитель падает и получает повреждения. Чтобы он продолжал работать во время записи, продюсер напихает внутрь скомканные газеты, это приводит к искажению звука. Так появится первая в мире запись с зафузованной гитарой, с этого фактически начнётся история рок-музыки. Художник по спецэффектам, случайно оказавшись в кресле режиссёра низкобюджетного фильма ужасов, подхватывает простуду на съёмках и засыпает в дешёвой гостинице. В полубреду его посещает видение: металлический скелет, возникающий из огня, а потом ползущий по полу, преследуя пытающуюся спастись женщину. Имя режиссёра-дебютанта – Джеймс Камерон, спустя два года он снимет «Терминатора».

Автор каналов о культуре в телеграме и на YouTube Святослав Иванов  пытается взглянуть на свои постоянные темы с неочевидной стороны. В книге он рассказывает о казусах и оплошностях, которые помогли талантливым (а порой не очень) литераторам, режиссёрам, музыкантам оставить след в истории. Не всегда тот, о котором мечталось. Кому-то для этого пришлось лишиться двух пальцев, другому – слишком близко познакомиться с тираном. Некоторые, как видим, попутно обрели счастье в личной жизни. Но так везёт далеко не всем: книга-то – про случайность!

Юрий Чернавский. Здравствуй, мальчик Бананан! (Белое яблоко) 18+

Без песен про белую панаму, Зурбаган и мальчика Бананана уже не представить историю позднесоветской эстрады. Как они родились, автор успел рассказать. Среди героев книги можно встретить Олега Лундстрема, Аллу Пугачёву и Андрея Разина. Выпустить её собирались к 79-летию композитора. Но, отметив в марте 78-летие, тот, смеясь, признался редактору: ждать подарка не собирается. Послесловие, в котором эта подробность сообщается, написано в октябре – спустя две или три недели после смерти Юрия Чернавского в Калифорнии, где композитор жил последние лет 30.

Мальчик из послевоенного Тамбова начал свой путь в музыку с уроков игры на скрипке. Что, впрочем, не помешало ему нокаутировать какого-то пацана в пионерлагере. «С тех пор он стал меня по имени называть», – вспоминал композитор в XXI веке. В музучилище он освоил саксофон, в армии участвовал в создании джазового ансамбля. А вот и первые гастроли: в тамбовской глубинке Чернавский «соловьём заливается на саксофоне в сольных пассажах а-ля Джон Колтрейн». Оказывается, путь профессионального советского музыканта был куда богаче на авантюры, чем у шпаны, с которой доводилось общаться в юности. Руководителя первого крупного ансамбля, куда попал мемуарист, чуть не расстреляли: за хищение госсобственности. Но оправдали. А прокурор потом застрелился. Если верить автору, конечно. Какие-то детали прошлого ироничный Чернавский, возможно, слегка трансформировал. Но сделал это убедительно.

Впрочем, рассказывая, как учил Муслима Магомаева ритмам джаз-рока, наверняка был правдив. Из книги можно узнать и другие удивительные вещи. Например, что хит советских танцплощадок «Белая панама», исполненный Пугачёвой на фестивале в Сан-Ремо, не был нормально записан: даже на пластинку попала копия демо, несмотря на протесты композитора.

В середине 1980-х Чернавский наметил для отечественной поп-музыки интересные пути. Кажется, та могла быть совсем другой, если б его слушали внимательнее.  

Джон Харрис. Последняя вечеринка. Бритпоп, Блэр и упадок английского рока («Кабинетный учёный») 18+

«На столе зеркальном тихо спорят три кассеты – Pulp, Oasis и Blur». Хит конца XX века, откуда взята эта строка, ныне, кажется, совсем забыт, что вполне характеризует и российскую судьбу одного из музыкальных феноменов 30-летней давности. Влияние бритпопа на российскую рок-музыку оказалось важным, но кратковременным. Хотя несколько песен той эпохи до сих пор любимы и в нашей стране.

Автор книги выбрал ракурс, для наших широт весьма непривычный, рассказывая, среди прочего, о попытках заигрывания с бритпопом политиков, надеявшихся таким образом получить больше голосов на выборах. К власти пришли лейбористы во главе с Тони Блэром, в молодости певшим в группе. У многих англичан ненадолго появились надежды, связанные с представителем поколения, воспитанного на рок-музыке.

Нескольким британским группам в начале 1990-х удалось остановить наступление на хит-парады американцев, игравших мрачный гранж. Одним из элементов позиционирования молодых групп из Лондона, Манчестера, Шеффилда, Бирмингема стал «культурный крестовый поход», желание делать что-то своё, британское. Последствия противоречивы. С одной стороны – несколько великих песен и ещё больше просто хороших. С другой – в музыке всё заметнее стало влияние The Beatles и Боуи, а не поиск нового звука.

При этом у бритпопа было важное отличие от предшественников: «впервые коммерческому успеху придавалось настолько большое значение». Кое-кто из исполнителей корректировал имидж и, маскируя свой уровень образования, «начал вести себя как типичный англичанин, употребляющий пиво». Что, впрочем, не мешало иным петь не только о сексе, но и о социальном неравенстве. К концу XX века в их записях стало всё меньше эйфории, а большинство групп распалось. Но песни-то остались.

Аркадий Романов. Это было в России. Музыка 2010-х от кальян-рэпа до постпанка (Бомбора) 18+

В совсем других условиях пришлось развиваться и искать аудиторию российским независимым музыкантам в XXI веке. Об этом – самая толстая (542 страницы) книга в этом обзоре. Написана она бывшим рэпером и действующим лектором в одном лице. Цитата из предисловия: «Время всё расставит на места. Но, пока мои собственные воспоминания и впечатления о том периоде свежи, я самонадеянно считаю, что смогу лучше передать дух этого времени. Тот же баттл-рэп на моих глазах превратился из жанра, которым брезговали снобы и «люди с хорошим вкусом», в главное музыкальное явление декады. Сегодня баттл-рэп не только мёртв, но и невозможен в том формате, в каком я его застал. Я лично знал многих героев этой книги. К сожалению, некоторые из них уже мертвы».

В нулевые почти любой музыкант, чтобы добиться хоть какого-то успеха, играл по правилам постсоветского шоу-бизнеса. Прежде всего – соответствовал тому или иному радиоформату. Ситуацию не исправили ни русское MTV, ни «первый альтернативный» канал A-One. В РФ почти не появилось маленьких независимых лейблов, которые выпускали бы, как это происходило во всём мире, немейнстримную новую музыку на кассетах и дисках. Отечественная сцена безнадёжно отстала от западных музыкальных трендов. Успех «Тату» оказался единичным. Но на тематических интернет-форумах уже начали выкладывать первые треки провинциальные рэперы, которые к 2010-м станут звёздами (или хотя бы объектами культа). Проводились первые батлы, пока интересные лишь узкому кругу. Русскоязычный YouTube взорвал самопальный клип Петра Налича, доказав: интернет играет всё большую роль в жизни общества. Журнал «Афиша» искал молодых талантов, рецензируя самопальные записи групп с диковинными названиями: Padla Bear Outfit, «Лемондэй», «Краснознамённая дивизия имени моей бабушки», «Самое большое простое число».

К следующему десятилетию зародилась новая волна постпанка. Позднее некоторые группы активно гастролировали по Европе и Латинской Америке. Подростки всё активнее интересовались рэпом, а творить в него пришли как откровенные маргиналы, так и интеллектуалы. Начался посмертный этап славы Егоры Летова, позже список великих мертвецов пополнил Горшок. В 2010-е «русский рок» окончательно стал анахронизмом. Не случайно у тех, кто идеалистически воспринимал рок-музыку, вызвала живой отклик судьба орловского музыканта Константина Ступина: тот начал ещё в перестройку, а затем опустился на дно из-за саморазрушительного образа жизни. Ступа умрёт в 2017-м, незадолго до этого став легендой.  Тем временем о себе всё ярче заявляли во всех жанрах интернет-самородки. Новые технологии позволили своими силами записывать альбомы, снимать неплохие клипы. Среди молодых артистов из Хабаровска, Уфы, Екатеринбурга, Белгорода, Томска, Кингисеппа, Якутска (или казахского Павлодара и белорусского Витебска) всё заметнее стало творчество девушек… Впрочем, из множества молодых героев в телевизор попали единицы. 

Что бы ни происходило в музыке, как бы ни трансформировались жанры, какие бы треки ни скачивали на телефон школьники, мейнстримом так и остался «шансон»: Стас Михайлов да Елена Ваенга. Эстафету у тех в следующем десятилетии примет Шаман. Судьба «молодой шпаны» из 2010-х в следующем десятилетии сложится порой драматично. 

Росен Джагалов. От интернационализма к постколониализму. Литература и кинематограф между вторым и третьим миром (Новое литературное обозрение) 18+

О культурных связях СССР и стран так называемого «третьего мира» теперь вспоминают редко. Многими подобные контакты воспринимались с иронией: как попытка распространения коммунистических идей в странах, не все из которых толком выбрались из средневековья. Как странный отзвук идей о мировой революции, транслируемый страной коммуналок и тотального дефицита. Однако такие инициативы создали систему связей между молодыми государствами, чаще всего – бывшими колониями.

«Контакты были сосредоточены главным образом в городах и сообществах Средней Азии, в меньшей степени – Кавказа. Эти пространства, где исторически пересекались разные народы Азии, также являли собой пример попыток СССР модернизировать свои окраины. Ташкент, самый населённый город советской Средней Азии, очень рано стал средоточием инициатив такого рода». Именно здесь ещё в 1921 году была основана Коммунистическая партия Индии, затем пытались сформировать индийское военное училище. А в 1968-м впервые прошёл фестиваль кино стран Азии, Африки и Латинской Америки, истории которого в книге посвящена отдельная глава. Такие встречи помогали развитию африканского и азиатского кинематографа. Хотя всякое бывало. Порой начинающих режиссёров, вернувшихся из Советского Союза, на Родине считали «агентами Москвы», которым нельзя доверить работу над фильмом. В некоторых странах киноиндустрия так и не сложилась, выпускники ВГИКа не смогли найти работу. А в Монголии и Вьетнаме они преобладали. Хотя в СССР у публики их фильмы не вызывали интереса. Как и книги.   

Сохранились возмущённые письма читателей в «Иностранную литературу»: дескать, в журнале нечего читать, вместо романов Стейнбека, Ремарка и Моравиа подписчикам предлагают «африканских поэтов, китайскую прозу, назидательные повести писателей Румынии, Венгрии, Болгарии». Конечно, сомнения в том, что «подлинную литературу» могут создавать в Африке, свидетельствовали о высокомерии, а порой и расизме, советского обывателя. Но власти действительно ставили культурную политику холодной войны выше читательских интересов. Выбор авторов был политически обусловлен. Путь к читателю был закрыт для недостаточно «идеологически выдержанных» авторов, включая будущих Нобелевских лауреатов. При этом на русский и другие языки СССР могли активно переводить авторов, малоизвестных даже у себя на Родине.

Так или иначе, от тех контактов с незападным миром остались лишь руины. Возможно, книга поможет понять, как же так вышло и могло ли быть по другому. 

Иван Давыдов. Люди и города (Individuum) 16+

Одна из новинок, которой, увы, не было на главной ярмарке страны. Также не нашлось там места для исследования Яна-Питера Барбиана «Литературная политика Третьего рейха» (18+) о том, как в тоталитарном государстве книжный рынок стал важнейшей опорой пропаганды, и биографии революционера-провокатора Евно Азефа (18+), написанной историком и поэтом Валерием Шубинским. «Люди и города» написаны в жанре «путеводитель по русскому Средневековью». «Хочется понять: есть ли шанс в пантеон исторических героев внести не только воинов в латах? Не только тех, кто сжигал города и крушил врагов…», – признаётся автор. Для Давыдова история, которая сплошь состоит из побед и одолений, – «это просто враньё».

«Важно, чтобы рядом с выдуманным князем Мышкиным стал в этот ряд человеколюбцев какой-нибудь настоящий живой человек. Такой же, как известные всем герои в доспехах, – в истории укоренённый и земле нашей не чужой. Не Пётр ведь привёз гуманизм в Россию (Пётр, кстати сказать, из английского своего путешествия привёз гроб и палаческий топор – очаровали его эти добротно исполненные изделия). Я знаю таких людей. Я хочу рассказать вам о них». И нашёл их автор в древнерусских книгах, которые в России мало кто читал. Купцы и книжники, юродивые и митрополиты, иконописцы и странники, – каждый из них по-своему «утверждал свободы и милосердие вопреки жестокости и равнодушию». Многое о них автор путеводителя лучше понял, когда бродил по городам, где творилась история допетровской Руси: Новгороду, Мурому, Угличу, Великому Устюгу, Ярославлю…

Заканчиваются «Люди и города» обращением Ивана Давыдова: «Читайте книги – на наш век хватит. Даже если он вдруг паче чаяния окажется длинным». Но старайтесь всё-таки искать хорошие, добавим от себя.