Московский театр «Школа современной пьесы» привёз в Воронеж две постановки, объединённые темой памяти. Спектакль «Все тут.» его автор Дмитрий Крымов посвятил родителям – режиссёру Анатолию Эфросу и критику Наталье Крымовой. Художественный руководитель театра, народный артист России Иосиф Райхельгауз поделился со зрителями историей своей матери, которая в 1941-м не погибла под немецкими бомбами, а после войны нашла своё счастье. 

Спектакль «Фаина. Эшелон» посмотрел корреспондент «TV Губерния». 

Собравшимся зрителям пришлось ненадолго стать частью очереди. По пути к спектаклю они посетили уголки Воронежского концертного зала, где никогда, скорее всего, не были, даже в годы, когда в здании работала труппа Кольцовского театра. Из малого зала публику вели по коридорам и лестницам, мимо служебного входа. Конечная точка – пространство, в котором зрители, наверное, не сразу опознали сцену большого зала. Да, именно сюда привели их мрачноватые люди в тёмной униформе (и, конечно же, с антиковидными масками на лицах). 

Гости поднялись на платформу, воссоздающую вагон поезда, а там, среди приставленных друг к дружке столов и стульев, самых обычных, не похожих на «реквизит», уже сидела женщина в цветастом фартуке. Пока зрителей рассаживали за столы, кто-то из самых старших обладателей билетов вспомнил, возможно, как в его дворе так же собирались когда-то соседи, чтобы отметить вместе свадьбу или день рождения. Иногда поводом оказывались поминки. 

В некоторых деревнях, кажется, и поныне так отмечают: каждый приносит из дома стол и стул и приставляет к соседским. Кто-нибудь приходит с бутылкой водки или самогонки, кто-то – с кастрюлей борща. 

– Все сели, да? – приветливо спросила женщина, в которой севшие рядом уже узнали актрису Елену Санаеву. Затем актриса попросила выключить мобильные телефоны. 

– Здесь не очень удобно, – добавила она, – но мы будем друг друга видеть и слышать. А я… Я буду варить борщ. 

Это актриса говорила зрителям? Или уже её героиня? 

Историю своей жизни мать режиссёра Фаина Райхельгауз описала в книге «О том, что помню… прошло… тревожит». А потом у сына родилась идея перенести её воспоминания на сцену. Конечно, это стало реальным благодаря актрисе, которая могла воплотить материнский образ.

О судьбе этой женщины и её родных Елена Санаева рассказывает, нарезая овощи и помешивая вскипающую воду. 

Судьба девочки Фаины из-под Одессы совершенно типична для её поколения – тех, кто родился за 12-15 лет до 1941 года. Возможно, это обстоятельство вызывает у публики дополнительный душевный отклик. Брат погиб в первые дни войны, и лишь десятилетия спустя удалось отыскать братскую могилу, где он лежит. Родители были убиты во время вражеского авианалёта на поезд, в котором семью везли в эвакуацию. К кошмарному событию спектакль возвращается несколько раз. Словно память человеческая буксует. И рассказывается о случившемся немного по разному – как если б мы слышали версии, зафиксированные в разные годы: одни детали ушли из памяти, иные, наоборот, стали отчётливее, пробелы за давностью лет пришлось домыслить. 

Я слушал монолог героини спектакля и вспоминал рассказ своей бабушки, как они с прабабушкой летом 1942-го во время немецкого наступления добирались пешком из опустевшего Воронежа в родную деревню. В её рассказе тоже был немецкий самолёт, но, к счастью, никто не погиб. 

Пока на глазах зрителей варится борщ, проходят годы, порой десятилетия. Страшные подробности, как и описание обретённого счастья, звучат обыденно. Добродушная интонация Елены Санаевой лишена «актёрства» и пафоса, нет в её голосе ни истерики, ни мелодраматичной слезы. После воспоминания о встрече со злом – например, с мародёром, вытащившим у мёртвых родителей документы и деньги, – звучит очередной совет, как сделать борщ вкуснее. 

Почти до самого финала звуковое и световое решение спектакля можно охарактеризовать словом «деликатный». То негромкие звуки поезда становятся фоном для человеческого голоса, то на сцене чуть темнеет. Иногда в монологе возникает пауза – и ритм спектакля поддерживается строгим соло балалайки. Но и в этом полуторачасовом представлении не обойтись без взрыва. 

Автор сценографии спектакля – Мария Трегубова, дочь Иосифа Райхельгауза и внучка героини спектакля. Наверное, художнице и принадлежит идея этого стола-поезда, который поначалу кажется обозначением ностальгии по утраченному, по уничтоженному войной уюту и единению людей. Иногда вагон покачивает, порой сцена погружается в полумрак… Но это не мешает зрителям до поры ощущать себя комфортно. Мы же в театре, что может случиться? А люди в униформе раздают тарелки и кружки, помогают накрыть скатерть. Кажется, всё идёт к обеду.

Но законы настоящего искусства таковы, что прежде нужно пройти через катарсис. 

«До войны мы жили в еврейском колхозе. Там жили и украинцы, и русские, конечно, и молдаване, четыре немецкие семьи, и борщ варили все. Но самый вкусный – моя мама… Я всю жизнь варю по её рецепту». Оставшаяся молодой мама несколько раз появляется в этом спектакле – зажигающей спичку полутенью, полусном (вроде бы фоновая и почти бессловесная, но очень важная для атмосферы представления роль Татьяны Цирениной). 

Когда сын Фаины станет режиссёром, этим борщом угостят Олега Табакова, Юрия Богатырёва и Булата Окуджаву, который в качестве благодарности прочтёт стихи о своей маме. Никого из них уже нет в живых. 

Спектакль «Фаина. Эшелон» – не совсем про войну и не только про маму режиссёра. Тот использует фрагменты своего старого фильма «Эшелон» по пьесе Михаила Рощина, и ход поначалу кажется прямолинейным: если рассказ идёт об эвакуации в поезде, на экране – изображение вагонов и рельсов. Но быстро замечаешь: связь лиц, возникающих из темноты, с историей девушки Фаины из еврейского колхоза под Одессой не слишком очевидна. Альберт Филозов, Сергей Юрский, Михаил Глузский — это ведь актёры, с которыми в разные годы работал её сын. 

– Спектакль сделан на основе книжки моей мамы и фрагментов фильма, в котором уже 90 % артистов умерли, – рассказывал Иосиф Рейхельгауз на творческой встрече, которая состоялась в Воронежском концертном зале перед показом спектакля. – Этот чудовищный эшелон унёс не только моих близких, но и артистов, с которыми я работал. 

И вдруг среди кинокадров и фотографий могут промелькнуть лица близких Елены Санаевой. Например, фрагменты из фильмов «Служили два товарища» и «Проверки на дорогах» с участием её умершего в 1998 году мужа Ролана Быкова. И кто комментирует эти кадры, кто говорит о судьбах снимавшихся артистов, Фаина Райхельгауз или выходящая на миг из образа актриса? 

У создателей «Фаины» получилось представление вовсе не про личную память одной обычной женщины и не про её потомков. Этот спектакль оказался весьма уместен именно на Платоновском фестивале потому, что конкретная человеческая судьба выглядит у Райхельгауза как часть судьбы общей. Фаина и её погибшие родители, потерянная, но чудом найденная сестра, муж, вернувшийся с войны на мотоцикле, сын-режиссёр, внучка-художница, выжившие и погибшие соседи и даже зрители, которые, не зная друг друга, оказались за одним столом, каждый из них – тот, без кого, пользуясь формулировкой Андрея Платонова, «народ неполный».